Добавить въ свой Мiръ

Add to your Facebook

Tweet 

Опубликовано в журнале Военный Вестник №5, 1937

Операции остаются самым решительным средством стратегии в деле достижения ее целей. Живая сила противника, его материальные ресурсы могут быть легче всего разгромлены, уничтожены или взяты в плен смелыми и активными операциями. Промышленные центры или другие важные в экономическом отношений районы могут быть захвачены только в результате успешно проведенных операций. Заставить противника изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц и из года в год напрягать свои усилия, извлекать из своей страны необходимые материальные ресурсы и бросать на фронт, заставить его то планомерно, то лихорадочно-поспешными мероприятиями исподволь разрушать экономическую мощь страны, разрушать те основы, на которых держится вся мощь государства, — это легче всего и быстрее всего достигается операциями.

Умелая группировка этих операций во времени и пространстве, в сущности, и составляет одну из важнейших задач стратегического искусства.

Но опыт последних войн показал, что значительного разгрома противника нельзя достигнуть одной операцией. Одна операция захватывает только часть, и то не совсем значительную, всех сил противника. Одна операция, в условиях современной войны, может привести к разгрому или пленению только некоторой части вооруженных сил неприятеля. «Канны». — в таком виде, как они рисовались в литературе перед мировой войной, — не могут быть осуществлены одной операцией. Фронты современных армий настолько возросли, условия ведения и боя, и операций настолько изменились, что всегда значительная часть неприятельских сил, даже тех, которые расположены на фронте (не говоря о глубоких резервах), остается незадетой в пределах одной операции. Эти остающиеся в стороне вооруженные силы обыкновенно успевают заполнить образовавшуюся в результате первого удара брешь, восстановить нарушенное на фронте равновесие и дать возможность обороне вновь накоплять силы для ведения войны. Даже более этого, после такой операции в большинстве случаев обороняющийся сам оказывается в силах перейти в наступление. Так сравнительно незначительны те разрушения, которые причиняются обороне одной операцией.

Однако было бы ошибкой считать, что современную войну можно разрешить каким-нибудь иным путем: отсиживанием на

/3/ — таким образом указаны номера страниц в печатном оригинале.

своих позициях или «разложением» противника. Это неверно, это своего рода оппортунизм в военном деле.

Без активных операций, без сражений, без боя — нет войны. Это яснее ясного. Но для того, чтобы в условиях современной войны разгромить противника, для того, чтобы нанести ему возможно большие потери, для того, чтобы быстро достигнуть полной победы, — необходимо противнику нанести ряд последовательных ударов, которые задели бы всю основную массу его сил, расстроили бы их организацию и лишили возможности дальнейшего серьезного сопротивления. На этом основании строится теперь теория ряда последовательных операций, следующих одна за другой во времени и в пространстве, теория, которая фактически является одним из основных вопросов современной стратегии.

Совершенно ясно, что ряд последовательных операций во времени основывается на нанесении ряда ударов противнику последовательно в разных участках (направлениях) фронта. Этот способ действий предусматривает последовательное развертывание свободных сил наступающего то против одного, то против другого участка фронта обороны (Гинденбург в 1914 г.). Гвоздь этих операций кроется в быстроте оперативных перегруппировок, позволяющей в большинстве случаев одни и те же силы последовательно использовать в разных направлениях. Ряд последовательных операций в пространстве предусматривает операции, развивающиеся последовательно в одном и том же направлении. Гвоздь этих операций упирается в вопрос о величине того оперативного скачка, на который способны современные армии, — в вопрос о размахе операций современных армий.

Мы в настоящее время поднимаем этот вопрос в связи с четко обозначившимся новым отяжелением современных армий. После мировой войны все армии пересмотрели свою организацию, увеличили свои боевые средства и, главным образом, свое автоматическое оружие. В связи с этим они настолько отяжелели, что их подвижность, поворотливость, способность к значительному оперативному прыжку вызывают серьезные сомнения. Поэтому вопрос требует внимательного изучений и рассмотрения.

Настоящий доклад дает только несколько отправных данных в смысле постановки вопроса. Более детальное изучение всех выдвигаемых этой проблемой вопросов составит предмет дальнейшего обстоятельного исследования.

Характер и размах операций по опыту мировой и гражданской войн

Миллионные армии, вооруженные современным скорострельным и автоматическим оружием и опирающиеся на всю современную технику, в корне изменили как внешний вид, так и внутреннее содержание операций.

/4/

«Генеральное сражение» XIX века исчезло. Операция распалась на ряд крупных и мелких боев, разбросалась на широком пространстве, разрослась по фронту и в глубину и длится не часами, а неделями. Войска, участвующие в операции, сменяются по несколько раз.

Вся прусская армия, выставленная на фронт в 1870 г., не превышала полумиллиона людей с одной тысячью орудий. В самых крупных сражениях этой кампании (у Гравелотта и Седана) со стороны немцев участвовало 284 — 242 тыс. людей. Сражения эти происходили на пространстве протяжением по фронту в 12 километров и в глубину — 3—4 километра. Длительность их не превышала 10—11 часов.

В то же время крупнейшие операции мировой войны характеризуются следующими данными (см. табл. № 1, стр. 6—9).

Таким образом, в операциях мировой войны мы наблюдаем, что: а) с обеих сторон участвуют силы, исчисляемые сотнями тысяч; б) в операциях принимает участие невиданное количество современных скорострельных орудий, не считая пулеметов, которых в 1870 г. почти совсем не было; в) при современном скорострельном оружии имеем боевые порядки, которые по своей насыщенности не уступают сомкнутым строям эпохи 1870 г. (теперь только вместо густых строев — глубокое эшелонирование); г) обе стороны в ходе операции вводят в дело новые дивизии, численность которых иногда превосходит те силы, которые начали операцию; д) операции длятся буквально неделями без перерывов. Вместе с увеличением численности войск, принимавших участие в операциях мировой войны, претерпела изменения и внутренняя организация этих войск: Прусская дивизия в кампании 1870—71 г. насчитывала до 10—13 тыс. пехоты и около 24 орудий, действительность огня которых по густым сомкнутым строям не превышала 2,5 клм. Корпусная артиллерия из 42 орудий имела в своем составе 21 гладкоствольную пушку, которые скорее увеличивали обоз, чем имели боевое значение.

Пехотное оружие (ружье Дрейзе) давало действительный огонь до 600 шагов и предельный до 800 шагов. Скорострельность — 1,5 выстрела в минуту.

Дивизии же эпохи мировой войны имели совершенно другое содержание. Таблица 2 (стр. 11) иллюстрирует их состав в различные периоды войны.

Если к этому прибавить баллистические свойства той артиллерии и того пехотного оружия, которые имелись тогда на вооружении армии, то увидим:

а) одно качественное усовершенствование оружия должно было изменить содержание боя; расширились границы полей сражения, стал действительнее и артиллерийский, и ружейно-пулеметный огонь, наступление должно было стать затруднительным;

/5/

Таблица 1 (лев. часть)

/6/

Таблица 1 (прав. часть)

/7/

Таблица 1 (Продолжение) (лев. часть)

/8/

Таблица 1 (Продолжение) (прав. часть)

/9/

б) с каждым годом условия ведения боя становились тяжелее; появилось автоматическое ручное оружие, увеличилось число станковых пулеметов, увеличилось количество артиллерии;

в) увеличение корпусной артиллерии, введение в состав дивизий тяжелой артиллерии и, наконец, сосредоточение перед операцией огромного количества орудий в районе прорыва, это — все вещи одного порядка, имевшие своею целью облегчить наступающему быстрое преодоление и проламывание фронта обороны; основная цель этих мероприятий сводилась к тому, чтобы обеспечить быстрое продвижение вперед, сообщить больше инерции первому удару, увеличить размах операции.

Но даже при этих мероприятиях наступающий не мог избежать необходимости ведения упорных боев за каждый километр своего продвижения. Надо было драться даже с мелкими частями, обороноспособность которых возросла, с резервами, которые в большом количестве подвозились по ж. дор. с других участков. Такой характер операций был сопряжен с огромными расходами, с громадными издержками. Потери в атакующих частях доходили до 25—30 и более %. Французы от начала войны до конца августа потеряли до 750 тыс. человек. Целые армии за операцию 1918 г. в 5—7 дней теряли свою наступательную силу и должны были выводить свои дивизии в тыл для пополнения. Расход огнеприпасов доходил до невиданных размеров. Немцы на Марне израсходовали больше половины всех тех запасов, которые они заготовили на всю войну. Русские уже в сентябре месс., во время Галицийской битвы, израсходовали свои носимые и возимые запасы и подняли вопль о нехватке снарядов. К концу 1917 г. в условиях русского фронта уже считалось, что дневной расход огнеприпасов в наступательной операции равняется для 3-дм. пушки 250 снарядов, для остальных калибров от 100 до 175 снарядов. Винтовка требовала до 250—300 патронов, станковый пулемет — до 18 тыс. патронов в день боя. Помимо того, за время одной операции успевало выходить из строя по разным причинам от 25 до 30% легкой артиллерии, от 25 до 60% полевой тяжелой и от 50 до 100% артиллерии более крупных калибров. Расход огнеприпасов на одну армию в составе 4 – 5 корпусов доходил до 5—7 тыс. тонн груза, что равняется грузопод'емности 7—9 поездов 50-вагонного состава. (Кюльман в своей стратегии считает, что для армии такого состава, в условиях французской организации, потребуется в день до 60 поездов 50-вагонного состава). Эти условия в конечном итоге и определяли размах операции.

Размах операций, или размер оперативного скачка, степень проникновения в расположение противника в очерченных выше условиях, сводился к проблеме регулярного питания операции. Чтобы прорвать фронт противника, выйти на его голый фланг, не дать ему ускользнуть из-под нашего удара, припереть его к району, где он должен во что бы то ни стало драться, и здесь,

/10/

Таблица 2

Состав дивизии в мировую войну

/11/

пользуясь превосходством в силах, своим выгодным оперативным положением, окончательно его разгромить, — нужно было не только сосредоточить стотысячные армии и тысячные артиллерийские массы, но надо было обеспечить им через несколько недель беспрерывных боев пополнение новыми людскими силами до 40—50% первоначальной их численности, новую порцию свежих дивизий, ежедневную подачу им по разрушенным дорогам разного рода груза общим весом до 200—300 тонн на каждую пех. дивизию, находящуюся в районе операции, что требовало от 70 до 100 трехтонных автомобилей или от 400 до 600 пароконных повозок (опыт французов в 1918 г.).

Мировая война показала два направления в работе по урегулированию службы тыла. На западном фронте французы до конца войны строили свое снабжение главным образом на работе жел. дорог. Широко развитая сеть путей сообщения позволяла открывать «передовые станции» не далее одного перехода от войск; подвоз строился на войсковых обозах. Когда машинизированный фронт потребовал для обслуживания подвоза от конечно-выгрузочных станций к войскам больших транспортных средств, — французы начали снабжать фронт автотранспортом, организовав его службу наподобие службы на ж. д. Автомобильный парк французов с 6 тыс. машин в 1914 году достиг 100 тыс. машин в 1918 г. В одном резерве главнокомандования в 1918 году имелось до 24 тысяч машин. Узкоколейные ж. д., где это было возможно, дополняли работу ж. д. широкой колеи.

По тому же пути шли и немцы.

На русском фронте, где ж. д было мало, узкоколейного имущества — еще меньше, где в крестьянской стране автомобиль являлся еще роскошью, — служба тыла могла удовлетворять нужды фронта только при помощи крестьянских лошадей. Число лошадей в русской армии с 670 тыс. в октябре 1914 г. дошло до 1.805 тыс. к ноябрю 1916 г. и до 3.164 тыс. к сентябрю 1917 года. В последний год войны страна уже не могла доставлять этому количеству лошадей необходимый фураж, и падеж в конском составе доходил до неслыханных размеров. Артиллерия и конница, пользуясь позиционным затишьем, перешли еще весной 1917 г. на подножный корм.

Подвижность армии, перешедшей на подножный корм, в высшей степени сомнительна. История не дала случая эту подвижность в нормальных условиях испытать. Армия развалилась вместе с этой организацией.

Размах операций уже в мировую войну в конечном итоге сводился к проблеме службы тыла, а в пределах последнего — к работам по восстановлению железных дорог. Подвоз всего необходимого для армий, насчитывающих сотни тысяч людей и артиллерию в тысячи орудий, не может базироваться ни на конском, ни на автомобильном транспорте. Такое базирование под

/13/

силу только железным дорогам. Армии сохраняли боеспособность до тех пор» пока они не отрывались от ж. д. на расстояние, которое может с успехом обслуживаться автотранспортом и конной тягой. Для автотранспорта расстояние это определялось в 150 клм. Обслуживание же тыла сравнительно машинизированного фронта на значительных расстояниях одним конским транспортом вообще являлось задачей уже неразрешимой и приводило армию к тому состоянию, в котором оказалась русская армия в 1917 г. Она, помимо всяких других причин, по одному этому не была способна к значительному оперативному прыжку. Величина отрыва от ж. д. всякий раз определялась темпом наступления и быстротой восстановления ж. д. Чем более усиленным темпом шло наступление войск, тем больше восстановление ж. д. отставало, хотя в этом случае разрушение дорог и не было столь основательным. Среднее продвижение в сутки за всю мировую войну ни в одной операции не превосходило 18 клм. (Армия Клука в некоторые дни делала до 20—25 клм., средняя же цифра продвижения в сутки для 1, 2 и 3 герм. армий равнялась 16 клм.). В большинстве же случаев цифра эта не превосходила 7—8 клм., а в первые дни операций удавалось преодолевать только 2—4 километра.

И даже в этих условиях во всех крупнейших операциях восстановление железных дорог не успевало за наступающими войсками. Во время первой Марны бельгийцы и французы произвели на своих железных дорогах незначительные повреждения. Порча дорог сводилась преимущественно к взрывам рельс, разрушениям телеграфа и телефона, а также к загромождению тоннелей посредством столкновения паровозов. Несмотря на это, когда немцы подошли к реке Сомме, то железнодорожное сообщение до Брюсселя еще не было вполне восстановлено. Двухколейная магистральная дорога от Льежа через Брюссель—Монс на Камбре потребовала самых незначительных исправлений, и только поэтому восстановление её шло со скоростью 15—16 клм. в сутки. На эту дорогу во время Марны фактически базировались три правофланговые немецкие армий, и, несмотря на то, что головной участок этой дороги был доведен до Шольна (80 клм. от Марны), все же транспорты армейские вынуждены были работать со станций, удаленных от войны на 180—200 клм. Подвоз по ж. д. на головном участке не мог покрыть потребностей всех армий.

Там, где повреждения были сильнее (на линии Лъеж — Намюр — Бюисиньи), повреждены были мосты, тоннели, – восстановление шло со скоростью 7 — 8 клм. в суткм {140 клм в 19 дней}.

Макензен в 1915 г. прошел в две недели от Горлицы до Сана 100 клм, (по 7—8 клм. в сутки). После этого ему понадобилась остановка в две недели для подтягивания тыла и восстановления дорог. Разрушение дорог австрийцами в 1914 г. привело к тому, что русские совсем потеряли с ними соприкосновение.

/13/

В 1918 г. немецкие армии, прорвавшиеся к Амьену и Шато-Тьери (всего на 60 клм.), терпели от недостатка подвоза даже при том наличии автотранспорта, каким располагали немцы. Французы в 1918 г. из-за разрушения ж. д. совершенно потеряли соприкосновение с медленно отходящими немцами, и им понадобилось целых четыре месяца для восстановления нескольких линий, шедших по направлению к фронту. Восстановление ж. д. шло вдвое медленнее, чем наступление войск.

В сущности говоря, за всю мировую войну мы не имеем ни одного примера, когда к решительному моменту железнодорожный тыл, после значительного оперативного прыжка, обеспечивал бы мало-мальски возможность дать решительное сражение в выгодных условиях. На Марне немцы дрались, не имея никакого подвоза грузов с тыла, и еще неизвестно, чем бы кончилось их наступление, если бы даже им не пришлось отступать на р. Эн. Только отскок назад на 50 — 60 клм. поставил немецкие армии в сносные условия дальнейшего ведения операций. О положении тыла русской армии в 1914 году и французской в 1918 г. уже говорилось. Немцы же в 1915 г. вели свое наступление этапами, с перерывами, с тем, чтобы подтянуть тыл, и это при безоружной русской армии, которая вообще избегала давать серьезные бои. Возвращение к пятипереходной системе в мировую войну является не фантазией, а неизбежным следствием прожорливости современных армий, живущих на подвозе, и на очень слабых технических возможностях транспорта при том состоянии жел.-дор. техники, каковая имелась в 1914—1918 г.г.

Операции гражданской войны, конечно, должны были иметь другой характер.

Три самых крупных операции Красной армии (ликвидация Деникина, поход на Вислу, ликвидация Врангеля) не могут быть сравниваемы с разобранными выше операциями мировой войны. Мы имеем здесь дело с совершенно другими оперативными данными: громадными фронтами, малочисленными армиями, отсюда — с мизерной плотностью фронта, а следовательно, и меньшей напряженностью боев, более широкими пространствами, вообще с расстроенным транспортом и, наконец, со специфическими условиями гражданской войны, когда элемент моральной устойчивости войск становится вообще очень колеблющимся.

Следующие цифры характеризуют эти крупнейшие операции гражданской войны с этой точки зрения (см. табл. 3, стр. 16 — 17).

Из этих цифр видно, что гражданская война внесла в условия, определяющие характер и размах операций, изменения двоякого характера: 1) протяженность фронтов значительно возросла (вместо 300 — 400 клм., — 600 — 1.400 клм.), 2) численность армий неимоверно уменьшилась (вместо армий, насчитывавших сотни тысяч людей, мы за все время имели армии, исчисляемые только десятками тысяч людей). Отсюда — слишком разреженные фронты (дырявый фронт), очень слабая плотность этих фронтов. На

/14/

дивизию, насчитывавшую в своем составе 5—6 тыс. штыков, приходилось до 50 и даже 100 клм Даже в направлении главного удара цифры эти доходили до 10 клм. (Висла), т.-е. до нормы, которая считается даже для современной машинизированной дивизии нормальным фронтом для обороны, а не для наступления.

Цифры, указывающие плотность фронта на 1 клм. даже на поддаются сравнению: до 20 тыс. человек и 59 орудий в 1-и германской армии во время ее наступления к Марне в 1914 г. и 330 штыков и сабель и 2,5 орудия на активном участке западного фронта во время нашего похода на Вислу в 1920 г.

Эти данные указывают, что напряженность боев, а следовательно и издержки, связанные с ведением операции, и самый темп развития операций должны были быть совсем иные.

Следующими данными, влиявшими на характер операции гражданской войны, являлись: а) слабая провозоспособность ж. д. на обеих сторонах (ограниченность и даже невозможность ж.-д. маневра), б) сравнительно слабая обученность личного состава (менее действительный огонь, меньшая напряженность боев), в) моральная неустойчивость в войсках, которая влекла за собой открытие иногда целых направлений для противника или широкие откаты назад (измена Григорьева в 1918 г.), г) восстания в тылу, которые облегчали или затрудняли ведение операций (Махно в тылу Деникина) и, наконец, д) возможность получения впереди не только продовольствия (Украина 1919 г.), но и боеприпасов, так как оружие у обоих противников было почти одинаковое (даже поляки имели в большей части вооружение старой царской армии).

Отсюда — большие оперативные возможности для наступления, больший размах операций; беспрерывное наступление в продолжение нескольких месяцев (Деникинская операция, поход на Вислу, ликвидация Колчака).

Но даже в этих условиях (незначительные войсковые массы, меньшая обороноспособность противника, возможность наступления по большему количеству дорог, меньшая зависимость от тыла) темп наступления был чрезвычайно медленный. В Деникинской операции Красная армия в первый месяц (10/X — 17/ХI) прошла до Курска 160 верст, что дает 4 — 4,5 версты в день, и в последующие два месяца еще 590 верст, что дает по 9 — 10 верст в сутки. Во время наступления на Вислу среднее суточное продвижение равнялось 12 клм., и только в 4-й армии оно доходило до 15 клм. Но все же слабая обороноспособность противника, ограниченные возможности обороны (мало войск, скверно стреляют, ограничен ж.-д. маневр) давали возможность наступающему налегке преодолевать громадные расстояния (550 — 750 клм.).

Деникинскую операцию Красная армия провела без особых издержек. Она начала ее с 100 тыс. штыков и сабель и кончила

/15/

Таблица 3 (лев. часть)

/16/

Таблица 3 (прав. часть)

/17/

ее с таким же числом. Это не значит, что у нее не было потерь — в 1919 г. от болезней выходило из строя больше народу, чем от ран. Сохранения всего состава она достигла главным образом за счет того пополнения, которое она нашла по дороге, и за счет тех партизанских отрядов, которые действовали в тылу Деникина и которые она поглотила. Но в Варшавскую операцию Красная армия через 1,5 месяца похода потеряла 40% своего состава (с 89 тыс. она дошла до 57 тыс.), артиллерия осталась с ограниченным количеством снарядов. Несмотря на то, что армия мобилизовала огромное количество обывательского транспорта, даже такое мизерное количество войск терпело недостаток и в продовольствии, и в огнеприпасах.

Восстановление ж. д. доведено было до Вышкова, Малкина и Седлеца (на 80 клм. от Вислы), но их провозная способность была настолько мала, что не могла обеспечить наличный состав армии фронта даже огнеприпасами.

Итак, как опыт мировой войны, так и опыт 1920 г. показали: а) нельзя базирование на значительные расстояния современных войск, даже очень ничтожных по количеству, строить на конском транспорте, б) достаточно быстрое восстановления ж. д. за наступающими войсками и устройство их тыла пока-что является неразрешимой задачей для современной техники.

Поэтому оперативные возможности современных армий все же остаются ограниченными. Без риска оказаться в положении немцев на Марне и Красной армии на Висле нельзя махнуть за 400 — 500 километров. Только развал противника, наподобие того, какой был у Колчака и у Деникина в 1919 г., или у немцев в 1918 г., может спасти наступающего от опасного и рискованного положения, в котором он оказывается после такого прыжка. Мало сделать размах в 400 — 500 клм., нужно после этого сохранить возможность дать новое крупное сражение перестроившемуся для контр-удара противнику. Техника ни в мировую, ни в гражданскую войны этих возможностей для наступающего не обеспечила.

Условия, определяющие характер и размах будущих операций

Теперь, в мирное время, можно предвидеть характер только первоначальных операций, т.-е. тех операций, которые разыграются в начале войны. По количеству армий мирного времени примерно можно определить их количество в военное время, сама организация армий не представляет какой-нибудь тайны — она становится известной даже не по разведывательным материалам, а по уставам; театры военных действий известны, технические нововведения, поскольку они уже вышли из состояния опытов (а только такие нововведения и могут иметь значение в первоначальных операциях), тоже становятся известными. Конечно,

/18/

не исключена возможность внезапного появления каких-нибудь новых факторов, искусно подготовленных и могущих повлиять на характер операций. Но все же можно с определенностью сказать, что нынешний характер вооруженных сил, характер их вооружения требует для изменения характера операций какого-нибудь нового массового средства. Такое средство, если его хотят использовать в первых же операциях, не может быть упрятано в мирное время.

Послевоенный период в отношении вооруженных сил характеризуется тем, что на континенте Европы осталась крупная «современная армия постоянного типа только у Франции». Балканизация Европы привела и к «балканизации» вооруженных сил, к созданию множества мелких армий, каждая из которых хотя и составляет для своего государства значительное бремя, но все же не может, по сравнению с теми границами, которые ей придется защищать, считаться армией, хотя бы напоминающей в малой степени армии эпохи мировой войны.

Цифры на таблице 4 показывают разницу между тем, что было до войны, и что есть теперь.

Таблица 4

1) Не считая крепостных.
2) Только в Европейской России

/19/

Хотя общая численность армий всех государств не уменьшилась, а если взять буржуазные государства в целом, то и возросла, но на материке теперь уже отсутствуют такие гигантские армии, каковыми являлись армии русская, французская и германская.

Если оставить в стороне западно-европейские театры и заняться нашими западными границами, то мы здесь будем иметь такую картину. Общая численность армий мирного времени всех наших соседей равняется, примерно, 550 тыс. человек. В этих пределах до мировой войны Австро-Венгрия и Румыния имели армию, равную этой численности (германская армия, насчитывавшая 761 тыс. человек, была обращена лицом к Франции). Численность Красной армии по сравнению, с численностью царской армии сократилась почти втрое. Поэтому общая численность тех армий, которые столкнутся в случае войны на наших западных границах, будет, без сомнения, уступать численности тех армий, которые столкнулись на этом театре в мировую войну. Мало того, тогда те армии опирались на экономически мощные государственные организмы, теперь ни одно из этих государств, за исключением только Советского Союза, не имеет своей самостоятельной, не только военной, но и более или менее крупной металлургической промышленности. Поэтому мобилизационные возможности этих армий очень ограничены.

Сравнительно с 1914 г. меньшая численность ожидаемых на наших границах вооруженных сил, своеобразная «балканизация». этих последних дают право ожидать, что будущие фронты будут иметь кордонный характер (по крайней мере, в первые месяцы войны, когда каждая армия будет защищать свои границы), что плотность фронта будет мизерная. Это обстоятельство фактически учитывается всеми сторонами еще в мирное время. Поляки ввели в свой полевой устав указание относительно боевого фронта и полосы действий (участка) дивизии, считая, что дивизия хотя и будет получать широкую полосу фронта (они считают, что в исключительных случаях ширина эта будет доходить до 40— 50 клм.), но драться надо в пределах этого фронта только на некоторых направлениях, которые будут составлять «боевой фронт» дивизии.

Хотя нормы, даваемые полевыми уставами для наступления дивизии, предусматривают участки в 2—3 клм. (поляки — 4 клм.), но для обороны эти цифры доходят до 10 — 15 клм. Можно с уверенностью сказать, что во всех армиях эти нормы не будут выдержаны. Протяженность фронтов заставит растянуться. Плотность будет слабее, чем это предусматривается уставами.

Организационные формы всех армий постарались учесть опыт войны. Все армии в той или иной степени провели у себя «машинизацию». Эта последняя коснулась, главным образом, усиления автоматического оружия в пехоте. Восточный театр в мировую войну почти не видел автоматического оружия (если не считать

/20/

германской армии); теперь каждая рота имеет в своем составе от 3 и более легких пулеметов. Возросло число станковых пулеметов, введена пехотная артиллерия. Огневая мощь современной дивизии возросла. Цифры, приведенные в таблице N: 5, рисуют примерный состав дивизии военного времени пограничных с нами государств.

Эти цифры указывают: а) организация армий всех государств сделала большой скачок вперед по сравнению даже с организацией первоклассных армий имевшихся до мировой войны; даже больше, она превзошла организацию царской армии периода 1917 г.; б) по сравнению с организацией германской и французской армий конца 1918 г. здесь есть значительное отступление — число пулеметов и легких, и станковых сокращено, но зато в некоторых армиях увеличено число орудий в дивизии; всюду в дивизии введена гаубичная артиллерия.

Таблица 5

Обороноспособность современной дивизии, без сомнения, возросла. При соответствующей выучке личного состава фронт современной дивизии будет достаточно устойчивым. Дивизия стала по своим средствам более самостоятельной, но зато и более прожорливой и громоздкой.

Все армии пересмотрели нормы возимых и носимых запасов огнеприпасов. По сравнению с теми данными, которые дала мировая война на русском фронте к 1917 г., нормы эти сокращены почти наполовину. Но, несмотря на это, обозы частей по сравнению с тем, что было до мировой войны, неимоверно возросли. Корпус царской армии в 1914 г. имел 3.500 парных повозок. Корпус настоящего времени имеет уже 6.500 парных повозок, а между тем число суточных дач поднимается теперь в два раза меньшее, чем во время войны. Тылы стали более громоздкими — естественно, подвижность самих частей пала. Устройство тыла современных дивизии и корпуса сильно осложнилось.

/21/

Железнодорожное строительство нигде за это время не сделало заметного шага вперед. Но зато средства и способы разрушения усовершенствовались. После опыт» мировой войны едва ли будет благоразумно рассчитывать, что противник не будет производить капитальных разрушений. План разрушения дорог теперь составляет существенную часть плана операции. Организационные мероприятия могут упорядочить дело, но не разрешить его. Разрешение вопроса надо искать в новых технических достижениях. Их пока нет нигде налицо.

Даже если бы восстановление ж. д. шло с той быстротой, которая нам необходима, для современной техники, пока остается неразрешимым вопрос о быстром доведении пропускной способности вновь восстанавливаемых участков ж. д. до требуемых потребностями современных армий размеров. Специалисты считают, что при самых благоприятных условиях пропускная способность вновь восстанавливаемых участков в первую неделю будет равняться 4 парам поездов, из них под воинское снаряжение только три (вернее две, так как надо продолжать для восстановления дороги подвозить материал), в то время когда потребность одной армии в одних только огнеприпасах, по преуменьшенным подсчетам, доходит до 7—9 поездов. А на наших театрах еще в 1920 г. приходилось базировать на одну ж. д. до двух армий.

Конечно, после первого натиска, после первого удара на некоторое время ежедневный расход в огнеприпасах уменьшится. Пока противник будет откатываться, бои будут слабые, расходов будет меньше. Но не надо забывать, что центр тяжести ряда последовательных операций лежит не в их начале, а в их конце. Теория ряда последовательных операций предвидит решительное столкновение со всеми главными силами противника (и это является вполне правильным) в конце или перед самым концом операции, именно в тот период, когда противник будет приперт к такому району, за который он должен драться во что бы то ни стало. Самое большое напряжение потребуется именно в этот момент, когда наступающий, преодолев большое пространство, нанеся противнику ряд чувствительных ударов, должен вступить в последнее крупное сражение (таковыми по существу являлись и Марна и Висла). И здесь-то требуется, чтобы работа железных дорог могла удовлетворить потребности армий, хотя в минимально необходимых размерах. 7—9 поездов огнеприпасов для армии в 4—5 корпусов требуются не столько в начале операции (к началу операции необходимые запасы могут быть заготовлены постепенно), как к концу ее, и это особенно в условиях нашего театра, который не дает оснований рассчитывать на большой разгром противника первым ударом.

Уже выше указывалось, что при существующей ныне «балканизации» вооруженных сил, при слабой плотности фронта неизбежно кордонное расположение на фронте. При наших обширных театрах полоса решительного наступления не может охватить

/23/

и одной трети всего протяжения фронта. Поэтому первым ударом будут задеты только те силы, которые будут стоять непосредственно перед наступающими частями или будут брошены на поддержку этих частей Более глубокие резервы и остальные силы которые при характере нынешних тягучих боев всегда сумеют ускользнуть из-под занесенного над ними удара и перегруппируются для решительного сражения, будут встречены потом именно к концу операции. Вопрос о сохранении к этому моменту возможности вступить в крупное сражение для наступающего будет иметь решающее значение. Пока что техника (понимая это слово широко) этих возможностей, как и в 1914—18 г.т., не обеспечивает.

В организации всякой современной армии (за исключением французской) есть еще одно условие, которое будет влиять на размах будущих операций, это — вопрос артиллерийский. Из сравнения состава современной дивизии с составом дивизий перед и в период мировой войны мы видим, что количество артиллерии в составе дивизии осталось почти во всех государствах без изменения — от 36 до 48 орудий. В таких нормах колебалась эта цифра и в 1914—18 гг. (если не считать германских дивизий, которые вышли на войну с 72 ор.). Правда, и Франция и Германия кончили войну с 44 — 48 орудиями в дивизии (из них 8 — 12 тяжелых), но зато обе эта страны имели сильнейшую в мире корпусную артиллерию (от 48 до 64 тяж. орудий на корпус) и не менее мощную резервную артиллерию.

Только это количество артиллерии давало возможность проломать машинизированный фронт пехоты, только это количество артиллерии давало возможность опрокидывать попытки обороны после первого прорыва устраиваться на ближайших тыловых позициях.

Теперь дивизии не имеют тяжелой артиллерии совсем (только последовательная Франция имеет в составе своей дивизии один полк тяжелой гаубичной артиллерии), несмотря на то, что дивизии всех армий имеют машинизированную пехоту. Артиллерия, остающаяся вне дивизий, мизерна, слаба. Она не сможет поддержать широкое наступление против современного машинизированного фронта обороны. Поэтому, даже в тех случаях, когда удастся необходимое превосходство в артиллерии осуществить в пункте удара в начале операции, это еще не означает обеспечения вообще операции необходимыми артиллерийскими средствами. Искусственное нагромождение артиллерии за счет других дивизий и за счет других участков неизбежно распадется, как только атакующие дивизии двинутся с места, и потому созданное вначале превосходство неминуемо должно исчезнуть. Это превосходство можно сохранить на все время операции только при наличии не только сильной корпусной артиллерии, но и мощных резервных артиллерийских частей, не связанных ни с дивизиями, ни с корпусами. Артиллерия резерва главнокомандования, это — прямое

/24/

следствие машинизированного фронта. Умаление ее значения в нынешних машинизированных армиях неминуемо должно ограничить наступательные возможности современных армий. Обороне в некоторых случаях будет легче теперь приостановить развитие произведенного прорыва, чем это было даже в 1918 г.

Конечно, картина немного изменится, если весь этот вопрос рассматривать под углом зрения гражданской войны, когда слабая моральная устойчивость войск может свести на-нет все выгоды, даваемые современным оружием и принятой во всех армиях организацией. Мы, конечно, должны учитывать элементы гражданской войны во всякой войне, которая впредь вспыхнет, и особенно, если она вспыхнет в борьбе с нами. Но было бы ошибкой переоценивать значение этих элементов. Организация классовых армий идет на двух разных полюсах: наравне с крепкими красными частями будут и крепкие фашистские армии. Развалить их возможно будет только безотказным военным ударом. Разложение в отдельных частях армии не избавит от необходимости борьбы методами современной войны с остальной крепкой и, наверняка, более многочисленной частью армии противника. В последнем счете надо сохранить способность нанесения мощного и безотказного удара.

Размах операций современных армий

Никакое исследование не может устанавливать хотя бы приблизительные нормы и цифры, определяющие размах операций. Исследование может выявить те условия, которые обусловливают этот размах, оно может показать, каковы эти условия для настоящего времени, каково их влияние на интересующий нас предмет — как каждый в отдельности, так и все они в совокупности. Исследование может показать только те возможности, которые определяются этими условиями, а не давать твердые цифры и нормы.

Если под этим углом зрения мы подойдем к интересующему нас вопросу, то мы увидим, что как организация современных армий, так и вероятный характер их операций и имеющиеся в настоящее время технические возможности по обеспечению этих операций не дают права рассчитывать на большой размах будущих операций.

Внимательное изучение условий, определяющих характер и размах будущих операций, показывает:

а) Современная организация армий всех интересующих нас государств усвоила из опыта мировой войны только одну его часть — чисто внешнюю, что нужно армии машинизировать, — но нигде не учтена степень машинизации, допускаемой условиями экономики страны. Машинизация армии включает в себя два момента: 1) обеспечение армий определенным количеством материальной части и 2) обеспечение армии возможности эту мате-

/25/

риальную часть в боевых условиях использовать. Мы не знаем, удастся ли Румынии при ее технике, при нынешнем состоянии ее промышленности дать при мобилизации своим дивизиям по 85 орудий (считая и пехотные пушки) и по 400 легких и станковых пулеметов, — это румынам самим виднее. Но мы можем с определенностью сказать, что условия румынского театра, условия румынского народного хозяйства не обеспечивают ни в какой степени оперативное использование такой армии. Если бы даже такую армию удалось сформировать со всеми положенными ей учреждениями, то при условии базирования этой армии на крестьянской кляче (а в условиях Румынии — и на быках и на вьючном транспорте), — такая армия не могла бы быть двинута с места. Она в этом отношении оказалась бы в сто раз неподвижнее царской армии периода 1917 года. Поляки, судя по их литературе, предполагают иметь французскую организацию тыла — подвозить запасы по железной дороге близко к каждой дивизии. Но они сами теперь же видят, что для этого им не хватает одного, а именно — необходимого количества железных дорог. Поэтому для некоторых дивизий они думают запасы к ним приблизить, где можно, автотранспортом, а где и обывательскими подводами. Опыт царской армии на этом театре военных действий показал, что железные дороги покроют самую незначительную часть потребности армии. Остальное падает на автотранспорт и гужевую тягу. Поляки автомобилей сами не делают. Крестьянская лошадь должна обслуживать их машинизированные дивизии.

Все расчеты и опыт войны показывают, что это влечет за собой потерю подвижности и поворотливости. При наличии в дивизии 36 скорострельных орудий и до 280 пулеметов, с крестьянской лошадью далеко не уйдешь.

б) Машинизация, проведенная во всех рассмотренных нами армиях, является все же однобокой. Она увеличила средства, усиливающие, главным образом, оборону (пулеметы), и оставила в тени наступательные средства (артиллерию). Отсюда — наступательные возможности современных армий ограничены. Сила первого удара скоро может выдохнуться, наступление застопориться.

в) Протяженность фронтов остается большая, численность армий уменьшилась, отсюда — плотность фронта будет слабая. 'Если к этому прибавить и элементы гражданской войны, когда разложением отдельных частей можно открыть себе дорогу для наступления, то надо признать, что возможность глубоких ударов все же не исключена. При некотором искусстве глубина этих ударов может оказаться значительной, так как оперативные возможности обороны (оперативные перегруппировки по железным дорогам) на наших театрах все же остаются ограниченными, но в этих случаях влияние тыла будет давать себя чувствовать после первого же более или менее значительного прыжка.

/26/

Современная техника восстановления железных дорог не соответствует ни по своей быстроте, ни по качеству (степени пропускной способности в первые дни после восстановления) потребностям современных армий. В решительный момент армии, сделавшие большой оперативный скачок, неминуемо окажутся в невыгодных оперативных условиях.

Нам кажется, что нужно сначала организацию армии привести в точное соответствие с экономикой страны. Иначе война сама эту организацию выравняет. Армия с машинизированным фронтом и крестьянским тылом не может считаться способной на смелые и решительные скачки. Параллельно надо подтягивать технику вперед. Техника постройки новых железных дорог и восстановления разрушенных с конца войны не сделала заметных успехов. Здесь — неисчерпаемые возможности для технического творчества. Вопрос автотранспорта, это — вопрос общей экономики страны. Во всяком случае, нынешняя машинизированная армия не может жить без автотранспорта.

Вопрос о размахе будущих операций, это — вопрос об удачном разрешении всех этих проблем. Пока что мы во всех армиях наблюдаем противоречивое разрешение их.

Можно, конечно, указать, что сомнения в подвижности и поворотливости современных миллионных армий имелись еще перед мировой войной, что сомнения эти вызывались точно такими же опасениями, связанными с громоздкостью тыла, и что эти сомнения не оправдались, что миллионные армии показали очень кипучую маневренную деятельность, особенно в первый период войны. Но не надо забывать, что маневренный период войны составлял в конечном итоге только часть, и то самую незначительную, всей войны и что самые смелые и полные маневренной энергии боевые действия протекали там, где это позволяли и железные дороги, и автотранспорт. Маневренные действия обеих сторон, связанные с 1-й Марной, с операциями, известными под названием «бег к морю», и с Танненбергом, возможны были или на западном театре военных действий, или в Восточной Пруссии. На нашем театре, даже в условиях 1915 г., возможны были систематические действия Макензена или прыжок на Вислу в 1920 г., только не с миллионными армиями» а с войсками, исчисляемыми сотней тысяч.

Мы не оспариваем вообще возможность глубоких проникновений в расположение противника, возможность больших оперативных скачков. Мы старались посредством внимательного рассмотрения вопроса уяснить себе те условия, при которых этот скачок возможен.

Творчество вождя, его искусство может только тогда принести плодотворные результаты, когда оно с этими условиями считается. Всякие попытки выскочить из этих условий, стать выше и означали бы попытки взять на себя неразрешимые задачи.

/27/

 Добавить въ свой Мiръ

Add to your Facebook

 

Tweet 

 

[ На главную ]

Только сейчас чугунные ванны какие лучше с большими скидками.